Мы не можем ждать милостей от судьбы, взять их у неё - наша задача
Кратко, но по делу. Из "Непокоя нолдор", ага. Феанаро и Нерданель, времена непокоя как раз.
- Я пришла к тебе ,Феанаро, потому что в нашем доме сейчас нет фундамента. Нет взаимопонимания между мной и тобой. Без этого весь дом просядет и разрушится. Но не для этого мы с тобой столько лет строили его.
- Не для этого, - мрачно согласился Феанаро. - что же с тобой случилось, что ты перестала меня понимать?
Ещё о них же, более многословно
Очередная попытка примирения, перед самым Исходом. По дороге из Форменоса в Тирион, во тьмеОчередная попытка примирения, перед самым Исходом. По дороге из Форменоса в Тирион, во тьме.
Проверив, что часовые заняли свои места и с них действительно видно, что происходит, Феанаро отправился в свой шатер.
Нерданель пыталась навести видимость порядка и уюта в их временном пристанище. Постелила циновку на пол, разложила одеяла, перебрала одежду, отложила для штопки. Принесла горячей воды, заварила отвар из плодов шиповника, что собрала рядом с шатром. Сходила еще раз, отлила немного супа из кореньев из общего котла в маленький котелок. Они опять были в походе с Феанаро, как дни их юности до рождения детей. Только сегодня с ними была почти вся семья и друзья.
- Суп? - спросил Феанаро, сев на порог шатра и положив руку Нерданель на плечо. - Поделишься?
Он выглядел собранным и как будто немного отстранённым, точнее - сосредоточенным на чём-то, отсутствующем здесь и сейчас.
Может, в другой раз и в другом месте Нерданель бы пошутила, что тарелку супа нужно заслужить, нужно доказать... Но все это были глупости, шутки, возможные только в спокойное время. Наступило время для выверенных слов и правильных поступков.
- Хватит на двоих, - ответила жена, хотя на самом деле она принесла только для мужа и протянула Феанаро грубую деревянную ложку, которую успела вырезать до его прихода.
Феанаро съел несколько ложек и протянул ложку жене: "Давай по очереди, раз ложка одна"
Нерданель выловила самый большой кусок кусок луковицы кувшинки и решила, что с нее хватит.
Феанаро съел две трети того, что осталось, и снова протянул миску жене.
- Ешь. Нам завтра рано вставать, я рассчитываю преодолеть расстояние до Тириона без привалов больше. И сил ждать нет, как тащатся повозки, и бросать их.. странно.
- Бросать нельзя, - сказала Нерданель. - Но ты со старшими детьми можешь отправится вперед, если тебе так не терпится.
- То, что я собираюсь делать в Тирионе, касается всех нолдор, в том числе - тех, кто сейчас приходит в себя на повозках и тех, кто их везёт и охраняет, - мрачновато-сосредоточенно и в то же время отстранённо ответил Феанаро. - Доедем вместе.
- Все будет так, как ты посчитаешь нужным, - сказала Нерданель.
Феанаро отчего-то пристально и мрачно посмотрел на жену.
- Ты видела, какими глазами на тебя смотрят наши сыновья?
- Да, - немного помедлив ответила жена.
— Они счастливы, они хотят верить, что мама вернулась навсегда. А я хочу понимать, почему ты так поступила тогда, почему не последовала за нами в Форменос? Что такого случилось тогда и что изменилось сейчас? — он, упрямо сжав губы, смотрел на Нерданель. — Я предпочитаю в лицо смотреть тому, что может случиться, и понимать мотивы твоих поступков. Я не люблю сюрпризы, — пристальный взгляд глаза-в-глаза, во взгляде горечь — особенно теперь.
- Изменилось все, - Нерданель не отвела взгляд и голос ее был печален, но тверд. - Я не последовала за тобой в Форменос, так как была согласна с решением Валар, что угрожающим оружием своим собратьям не место в Тирионе. Сейчас ты глава нолдор, и все твои подданные прибывают в горе, но от тебя ждут разумных поступков и разъяснений как же им дальше жить. (Нерданель вспомнила слова Индис, что та не представляет жизни без Финвэ.) Сейчас от имени Финвэ правит Нолофинвэ, но король - ты и это не должно стать причиной раздора. Я следую за тобой, я принимаю твою волю, если она пойдет на благо нашему народу. Но ко всему прочему я люблю тебя и хотела бы быть с тобой, пока не погаснут звезды. Таков мой ответ, мой король, мой супруг.
- Ты так и не знаешь, что сильней, твоя тяга к разумности или твоя любовь, - подытожил Феанаро горько, по-прежнему глядя ей в глаза. И продолжил слегка насмешливо. - Ты веришь Валар? Так тот самый приговор ещё не снят.
- Я верю Валар. Всем, кроме Моринготто. Который Вала по силе, но не по поступкам.
Феанаро передёрнуло от её слов.
- А я-то думал, ты _со_мной_ едешь в Тирион. Так на чьей же ты стороне!?
- Я на своей стороне, Феанаро. Не на стороне моих родителей, Валар и кого-либо еще. Мое сердце велит следовать твоим путем, рядом с моими детьми. Но я еще не знаю, что это за путь. Так скажи мне, потому что вслепую идти за тобой я не могу. Чего ты хочешь, мой король? Принять корону и править в Тирионе или преследовать убийцу твоего отца в темных землях, не знавших света Древ?
Феанаро посмотрел на ее грустно и недоверчиво. А потом ответил:
- Я иду в Тирион, чтобы собрать воедино мой народ. Но я считаю, что в Тирионе не больше смысла оставаться, чем в разрушенном Форменосе. Той разницы между этой землей и нашей родиной - разницы, о которой говорил отец, уговаривая меня отказаться от идеи посещения Эндорэ - этой разницы нет больше. Валар не в состоянии защитить эту землю и ее обитателей, света здесь больше нет, ничего нет... здесь не за что больше держаться. Да, я собираюсь преследовать Моринготто, и не стоит называть те земли темными — наши предки смогли там жить при свете звёзд, сможем и мы.
- Я должна подумать, - сказала Нерданель, отставив котелок и пошла прочь от света костров, от печальных разговоров вполголоса, от грустного и недоверчивого Феанора, разбитого горем и одинокого как никогда. От своего мужа, от своего любимого, вечно горящего и несгорающего, но сжигающего все вокруг. "Вернись", - шептало ей глупое влюбленное сердце, а голос разума молчал и она так и шла в темноту - такую же как в Эндорэ, где только звезды и бесшумные чудовища, уносящие в своих пастях заблудившихся путников. Быстрые реки с коварными стремнинами и леса, в которых так просто заблудиться навсегда. Аман был домом. Как оказалось - ненадежным и Валар ничего не сделали, что бы защитить эльдар. Поэтому надо было учится защищаться самим. У Феанаро уже было оружие и он уже умел им пользоватся, но он собирался покинуть Тирион. Не пять лет, не на десять — навсегда.
Нерданель заплакала, опять заплакала в этот бесконечный день. Она знала, что если Феанаро покинет Аман - она больше его никогда не увидит. Ни его, ни детей. И письмо голубиной почтой не послать, ни в зрячий Камень не увидеть - Феанаро наверняка возьмет Палантиры с собой.
"Вот и "я на твоей стороне"", - зло подумал Феанаро и от всей души врезал по стоящему на земле котелку. Разбитый кувшин можно склеить, но он никогда не будет прежним - и трещинки заметны, и воду набирать не стоит.
Ах, если бы он был способен думать о ком-либо кроме своего мертвого отца.... Обнял, утешил - она бы пошла за ним куда угодно. Но теперь для Феанаро не существовало ничего важнее его мести и обиды на Валар. Обиды, которая преследовала его со дня смерти матери. Теперь она усугубилось вдвойне его полным сиротством и утратой Камней. Но хотела быть с ним, но опасалась, что и она, и сыновья и все остальные нолдор нужные ему лишь для отмщения.
Нерданель вытерла слезы и пошла обратно к шатру мужа.
Феанаро очень хорошо помнил, как держал в руках бесчувственную руку матери и просил ее проснуться. Наверное, его умение просить кончилось тогда же. Когда все мольбы остаются без ответа, точнее, когда ответ - бесчувственное мертвое молчание, и не важно, что тебя выворачивает наизнанку желание услышать хоть какой-то отклик... тогда ты в какой-то момент понимаешь, что просить не нужно, что или сами придут и сами всё предложат, или... или и не нужно было просить. Тем более, что в твоей душе нет органа, которым просят и умоляют - лишь сплошная кровавая мозоль на его месте.
Нерданель много раз отвечала ему "нет". Она говорила, что не возьмёт в руку оружие - и до сих пор не признала, что он был прав, говоря только странные вещи о "слишком сильных" валар. Она не пошла за ним в Форменос - просто, по-предательски, без объяснений, просто оставила его и всё. Страшные, глупые и бессмысленные слова "ты изменился" ничего не объясняли, а просто перечеркивали прошлое - он-то знал, что он не изменился, он тот же, просто что-то случилось с ней.
И вот теперь... "я подумаю". Феанаро понимал, что это значит. Это значит - я как будто с тобой, милый, до следующего поворота судьбы. А дальше - как получится. Дальше я снова пожму плечами и уйду куда глаза глядят.
Феанаро знал, как выглядит взгляд тех, кто с ним, кто слушает и слышит, когда он говорит. Он помнил, каким был взгляд Нерданель... раньше. И видел, насколько другим он стал теперь.
Может, и не стоило начинать этот разговор. Оставить всё как есть — он ведь подозревал, что разговор может кончиться именно этим. Не хотел, боялся... и подозревал. Но неизвестность хуже, особенно сейчас. Только сейчас ему и не хватало удара в спину. Лучше уж знать. Но как мучительно досадно... он только сейчас понял, что где-то в глубине души надеялся, что все каким-то чудесным образом станет как прежде.
Он не помнил, как оказался на ногах. Ноги сами вынесли короля нолдор к заготовленным для ночевки дровам - в лагере нужно было поить горячим часовых, согревать раненых, которых знобит. Феанаро взял топор и расколол пару деревяшек. Потом ещё и ещё - в щепки, методично и яростно.
Идя через лагерь, Нерданель все еще думала о том, что же будет дальше.
В Тирионе сейчас правит Нолофинвэ и он будет достойным королем после того, как Феанаро покинет Аман. Вот только останутся ли у сына Индис подданные? Феанаро, как никто другой, знал силу слов. Эльдар пойдут за ним из любви к убитому королю, из поклонения его первенцу. Феанаро был самым талантливым, самым красивым и самый самовлюбленным из нолдор. Его слова кружили голову как пряное вино, его доводы казались неотразимыми, даже для Нерданель. Сейчас они вернутся в Тирион, Феанаро обратится к народу и надо начать собирать вещи, припасы и оружие. В Эндорэ оно потребуется, несомненно. Но как быть тем, кто не хочет к нему прикасаться или даже в этом Феанаро удастся всех убедить?
Для переправки в Эндорэ потребуются корабли, если только Валар не предложат какой-либо другой сверхъестественный способ, как это было с телери. Кораблей на всех все же не хватит, придется научится строить новые - на сколько это еще задержит Феанаро и как он воспримет эту задержку? Только бы не уговорил народ идти через Вздыбленные Льды, только что бы нагнать Моринготто.
Феанаро разрубил еще пару чурок, выдохнул и отправился спать.
Мудрость состоит в том, чтобы отличить то, что изменить можно, от того, что изменить нельзя. Он понимал, как можно изменить мнение друга, прислушивающегося к твоим словам. Как можно изменить поведение врага — тоже понятно, не зря же нолдор ковали оружие. А что делать с теми, кто не друг и не враг, кто как будто с тобой и в то же время - не с тобой, Феанаро не знал. Единственным верным решением было - оставить их в покое и сосредоточиться на том, что изменить можно. С этими мыслями он уснул, обеими руками обхватив запасной плащ, свернутый под головой вместо подушки.
Нерданель ни чуть не удивилась, когда увидела топор, воткнутый в бревно возле шатра. Значит это Феанаро рубил сейчас дрова и она знала даже именно отчего ему так приспичило помахать топором, хотя этим мог заняться кто-то другой. Феанаро, к счастью, уже спал. Нерданель хотела поправить плащ под его щекой, побоялась разбудить. Даже во сне Феанаро выглядел каким-то обиженным, он был очень похож на того мальчика, что решил наняться в ученики к ее отцу. Но с тех пор он вырос и теперь он король. Значит ли это то, что теперь она королева? Нерданель взяла приготовленные к штопке рубашки, захватила нитки с иголкой и опять присела на выходе из шатра. Руки выполняли привычную работу, а голова была занята нелегкими мыслями.
Нерданель никогда не примеряла к себе роль королевы нолдор. Финвэ должен был быть всегда, и если бы передал трон сыну, то только по собственному желанию. Впрочем, он и так передал... Значит завтра придется встать рядом с мужем и ни у кого не должно появится даже тени сомнения в том, что жена Феанаро сейчас не поддерживает мужа и не доверяет ему.
Последний разговор: в Тирионе, после клятвыПоследний разговор (его уже вывешивала Ivry, но под замком)
Сутолока в городе словно приглушалась тьмой. Факелы, круги неровного света, голоса, шаги... Собравшиеся на площади расходились - роптать и собираться, роптать и прощаться, роптать и ждать исхода.
- Мама! - это был довольно тихий переулок, и Карнистир увлек мать за руку, чтобы поговорить. Уж эти час или два у них точно были..
Нерданель резко обернулась, когда сын окликнул ее. Ее необычайная бледность была хорошо видна даже в неверном свете факелов. Темные глаза распахнулись на пол-лица, она смотрела, словно не узнавая собственного ребенка.
- Матушка, - повторил Морифинвэ. - С тобой всё хорошо? Идём ты присядешь.
Нерданель провела свободной рукой по холодному лбу.
- А с тобой разве хорошо? - Хрипло спросила она.
- Со мной? - Карнистир остановился. - А это важно?
Нерданель проводила взглядом несколько торопившихся мимо нолдор. Она почему-то не узнавала их, словно Тириона вместе со светом покинули населявшие его прежде эльфы и вместо них пришли другие. Никто не смотрел на Нерданель, кроме ее сына. Но и он превратился в незнакомца.
- Морьо, мне это важно.
- Со мной БУДЕТ хорошо, - с нажимом сказал Карнистир. - Отчего ты смотришь на меня так, будто я не я.
Нерданель знала, что перед ней ее Карнистиро. И в тоже время, он стал чужим. И не долгая разлука была тому виной, не естественное отдаление взрослого женатого сына от матери, было что-то еще. Слова, произнесенные на площади некоторое время назад изменили ее сына так, как не могло изменить никакое страдание или счастье. Клятва, которую породил Феанаро, Клятва, обращенная к Валар и всем ко всем разумным и не очень - вот что забирало у Нерданели ее сына. Дочь Махтана поняла, что с этой ночи Тирион станет не только Городом-Без-Света, но и Градом-Без-Нолдор. Это будет город оставленных жен и осиротевших детей. Тех, кто не может или не захотел взять в руки меч. Как сама Нерданель.
- Морифинвэ, - первый раз в жизни назвала сына отцовским именем его мать, - меня страшит то, что произошло на площади.
- А меня страшит всё, что произошло раньше. Сядь, матушка, у тебя горят глаза...и щёки.
Его голос дрогнул, как будто к горлу подкатил ком. Вдруг показалось, что слова уходят в пустоту - и их не слышит...никто.
- Твой отец сделал ужасную вещь и не смерть Финвэ тому виной. Но расплачиваться будете и вы с ним. -Сказала Нерданель. Она и в самом деле почти не услышала того, что сказал ей Карнистир.
- Аммэ, ты вообще меня слышишь? - почти крикнул Карнистир. - Ты видишь меня?
- Да, но это не надолго. Ты же уходишь... с ним. Все вы и даже младшие.
- Аммэ, - Морифинвэ сжал рукоять меча так, что побелели костяшки пальцев - отчего-то меч казался единственным реальным предметом в окружающей мути, спасительно реальным. - Тебе нельзя оставаться здесь.
- А тебе нельзя туда. Там Моргот, а с ним это кошмарное существо, загубившие наши Древа, но ты же отправишься за отцом? Я останусь здесь, так что каждый останется при своем.
- Мне нужно туда, мама. Нельзя оставить это - вот так, - он остановился, на мгновение прикусив губу. - Аммэ, я не понимаю - ты же вернулась к нам. Я видел. А теперь хочешь остаться одна во тьме, в этом городе, где нет ничего, кроме прошлого. Стало быть, не зря я не мог поверить?
- Я вернулась, потому что я люблю вас. Но я не могу пойти с твоим отцом, потому что я не разделяю его убеждений. Ради отомщения за смерть короля, не стоит разрушать его город. И Сильмарили,не стоят той страшной цены, которую за них готов заплатить Феаноро и которую он требут, что заплатили его собственные дети и все те, кто последуют за ним.
Нерданель хотела добавить, что Валар, наверняка, тоже соберут войско и выступят против Моргота, только это может занять время. Но не добавила.
- И оттого ты так страшно со мной говоришь, что не веришь в нас? - прищурился Карнистир. - Разрушать город ради мести? Оглянись, он давно лишь тень самого себя!
- Я остаюсь здесь, потому что не могу измениться так, как это нужно Феанаро. Меня уже не перековать заново, а вот вы... Сын, не позволяй Клятве заменить тебе разум и совесть. Помни, что Финвэ всегда был благороден и милосерден , в любой ситуации, даже в ущерб себе.
Карнистир хотел обнять мать, хотел встряхнуть её, как в детстве иногда ласково встряхивала она его - но не смог. Остановился, глядя на мать непонимающим взглядом.
- Там, - он махнул рукой на север, - лежит тело деда. Его память вопиёт к мести. Моя совесть и мое сердце согласны между собой.
...Когда на площади собирается почти весь город, после пламенной речи не так-то просто уйти с неё, пока на месте сбора ещё остаются эльдар - кто-то хочет высказать согласие, кто-то - что-то спросить, кто-то - поспорить. Площадь - это пока не поход, это скорее очень-очень большой зал совета, потому просто идти куда-то с озабоченным видом, только лишь кивая желающим подойти и спеша дальше - неправильно, да и невозможно. Приходится... даже не приходится, а необходимо останавливаться и говорить с горожанами. Время уходит, а успеть за эти три дня нужно ещё много - не просто собраться самим, но и помочь остальным, и сформировать какое-то подобие боевого порядка из тех, кто доселе никогда не выступал из города одновремнно, а просто жил в нём. И успеть это всё невозможно в одиночку, помощь каждого из сыновей необходима.
Феанаро видел, что Морьо исчез в одном из переулков, но нагнать его смог далеко не сразу - только после пары разговоров.
- Морифинвэ! - окликнул он, и, подходя ближе, заметил супругу и странные выражения лиц обоих собеседников. - Нерданель! Что случилось?
Карнистир обернулся к отцу. Он был таким же растерянным, даже ещё более, чем показалось Феанаро сперва.
- Мы прощаемся, - ровным голосом ответила Нерданель, ожидая подспудно взрыв эмоций со стороны мужа.
Феанаро подошёл ближе, становясь напротив жены, рядом с сыном и, повинуясь внезапному порыву, обнял Морифинвэ одной рукой за плечо.
- Я знал, - тихо сказал он, глядя на Нерданель так, словно она враг, - чувствовал, что ты вернулась не по-настоящему. Я знал, но зачем же ты играла с ними? Они-то поверили...
Нерданель на мгновение прикрыла глаза, словно Феанаро ударил ее. Ей было больно, так больно, что она с трудом могла вдыхать воздух. Ей явно послышолось непроизнесенное "гадина", обращенное к ней. Вот так - не "любимая", не "жена моя", не "дочь Махтана". Но Нерданель собралась с силами и все так же ровно ответила:
- Это ты в своершенстве играешь словами и судьбами тех, кто тебя доверяет... и любит тебя. Оставь хотя бы младших детей наших, близнецов, в Тирионе.
- Ты попрекаешь меня любовью... не оттого ли, что разлюбила сама? - Феанаро по-прежнему говорил негромко, его голос был презрителен и холоден, как лёд. - Наши сыновья - взрослые нэри, если ты вдруг не заметила. Они сами в состоянии решить, что им делать и с кем быть. Они уже приняли решение. Будь ты настоящей женой - пошла бы с нами. Оставшись, ты оставляешь нас всех.
Морифинвэ застыл, словно окаменел, его лицо исказилось в мучительной попытке понять, как же быть теперь. Объятия отца, глаза матери - всё казалось ненастоящим страшным сном. Но тряхнуть головой, чтобы проснуться наконец - было нельзя. Его и родителей как будто разделяла прозрачная, но нерушимая стена, которую было не сокрушить ни мечом, ни руками, ни весом всего тела. И родителей разделяла такая же - неумолимая, заключавшая каждого в своё собственное неестественное одиночество.
Морифинвэ покраснел, его щёки горели, глаза блестели - но, конечно, плакать ему не хотелось. ИЛи хотелось - но не моглось. Он не делал попыток ни уйти, ни рвануться к матери, ни ответить на порыв отца. Только сжимал рукоять меча, который так кстати нашёлся у пояса. Так что только костяшки побелели.
Он не знал - впервые не знал и не понимал, что делать. Ничего не было правильным. Ни один шаг, ни один вздох. И это было настолько физически больно, что Карнистир действительно ощутил, как трудно ему дышать. До того, что поплыло в глазах.
- Ну и события! Могли ли мы подумать... - бормотал Махтан, освещая себе путь факелом. Всей пламенной речи Феанаро он не слышал, потому что по пути на площадь его задержали кое-какие дела, но то, что услышал, его явно глубоко поразило. Настолько, что он едва не прошел мимо дочери, зятя и их сына. Однако все же не прошел.
- Нерданель? Феанаро. И Карнистир. Уж и не знаю, как приветствовать... - тут он заметил и напряжение, воцарившее между ними троими, и неловко умолк.
Лицо Нерданель так же пунцово покраснело, но этого не было особенно заметно в темноте. Карие глаза полыхнули гневом.
- Я не желаю следовать за тем, кто любит только себя, даже в своих детях видит только свое отражение. Многие беды я вижу я на твоем пути Феанаро, многих ты потеряешь, еще не достигнув Эндорэ.
- Свои зловещие слова оставь Валар, они будут рады им. Мне же не интересно слушать твои обвинения и угрозы. Если я захочу что-либо ответить Валар - отвечу им самим, а не их подхалимам и подпевалам. Пошли, Морьо, разговаривать здесь бессмысленно. - Феанаро развернул сына за плечи, словно пьяного, и повёл его прочь.
Нерданель несколько мгновений смотрела им вслед, сжав глаза в узкие щелочки. Потом повернулась к отцу.
- Пойдем домой, atar. Для нас все кончилось, а для них только начинается.
Слез не было вообще. Сердце глухо билось в груди как колокол Ванимар, в который ударила молния, оплавившая бронзу и навсегда изменившая чистоту звука.
Морифинвэ сперва пошатнулся и едва не упал, как будто действительно был пьян - и только через несколько шагов выпрямился. Ни на отца, ни на мать он не смотрел. Только через некоторое время хрипло сказал.
- Отец, остановись.
Феанаро остановился, пристально глядя на сына так, словно пытался определить, что мешает ему идти.
- Это больно, я знаю, - сказал отец хрипло. - И никогда невозможно ответить, почему так, почему со мной... Но если оглядываться, только больней.
Карнистир отстранился от отца, ухватился за ближайшую стену и, согнувшись, несколько минут переводил дыхание, как будто долго бежал и совсем выбился из сил. После этого он выпрямился и посмотрел отцу в глаза.
- Я понял, - сказал он, уже четко и спокойно. - Я не собирался оглядываться. Мне просто трудно было дышать. Идём.
Его глаза больше не блестели, выдавало волнение только покрасневшее лицо - но видно было, что Морифинвэ взял себя в руки. Уже окончательно и надолго.
Феанаро молча мрачно ждал, пока сын придёт в себя. Когда тот отдышался и сообщил об этом, просто кивнул:
- Идём.
в ролях:
Феанаро - ваш покорный слуга
Нерданель - Ivry
Морифинвэ - riweth
Махтан - Ziablick
- Я пришла к тебе ,Феанаро, потому что в нашем доме сейчас нет фундамента. Нет взаимопонимания между мной и тобой. Без этого весь дом просядет и разрушится. Но не для этого мы с тобой столько лет строили его.
- Не для этого, - мрачно согласился Феанаро. - что же с тобой случилось, что ты перестала меня понимать?
Ещё о них же, более многословно
Очередная попытка примирения, перед самым Исходом. По дороге из Форменоса в Тирион, во тьмеОчередная попытка примирения, перед самым Исходом. По дороге из Форменоса в Тирион, во тьме.
Проверив, что часовые заняли свои места и с них действительно видно, что происходит, Феанаро отправился в свой шатер.
Нерданель пыталась навести видимость порядка и уюта в их временном пристанище. Постелила циновку на пол, разложила одеяла, перебрала одежду, отложила для штопки. Принесла горячей воды, заварила отвар из плодов шиповника, что собрала рядом с шатром. Сходила еще раз, отлила немного супа из кореньев из общего котла в маленький котелок. Они опять были в походе с Феанаро, как дни их юности до рождения детей. Только сегодня с ними была почти вся семья и друзья.
- Суп? - спросил Феанаро, сев на порог шатра и положив руку Нерданель на плечо. - Поделишься?
Он выглядел собранным и как будто немного отстранённым, точнее - сосредоточенным на чём-то, отсутствующем здесь и сейчас.
Может, в другой раз и в другом месте Нерданель бы пошутила, что тарелку супа нужно заслужить, нужно доказать... Но все это были глупости, шутки, возможные только в спокойное время. Наступило время для выверенных слов и правильных поступков.
- Хватит на двоих, - ответила жена, хотя на самом деле она принесла только для мужа и протянула Феанаро грубую деревянную ложку, которую успела вырезать до его прихода.
Феанаро съел несколько ложек и протянул ложку жене: "Давай по очереди, раз ложка одна"
Нерданель выловила самый большой кусок кусок луковицы кувшинки и решила, что с нее хватит.
Феанаро съел две трети того, что осталось, и снова протянул миску жене.
- Ешь. Нам завтра рано вставать, я рассчитываю преодолеть расстояние до Тириона без привалов больше. И сил ждать нет, как тащатся повозки, и бросать их.. странно.
- Бросать нельзя, - сказала Нерданель. - Но ты со старшими детьми можешь отправится вперед, если тебе так не терпится.
- То, что я собираюсь делать в Тирионе, касается всех нолдор, в том числе - тех, кто сейчас приходит в себя на повозках и тех, кто их везёт и охраняет, - мрачновато-сосредоточенно и в то же время отстранённо ответил Феанаро. - Доедем вместе.
- Все будет так, как ты посчитаешь нужным, - сказала Нерданель.
Феанаро отчего-то пристально и мрачно посмотрел на жену.
- Ты видела, какими глазами на тебя смотрят наши сыновья?
- Да, - немного помедлив ответила жена.
— Они счастливы, они хотят верить, что мама вернулась навсегда. А я хочу понимать, почему ты так поступила тогда, почему не последовала за нами в Форменос? Что такого случилось тогда и что изменилось сейчас? — он, упрямо сжав губы, смотрел на Нерданель. — Я предпочитаю в лицо смотреть тому, что может случиться, и понимать мотивы твоих поступков. Я не люблю сюрпризы, — пристальный взгляд глаза-в-глаза, во взгляде горечь — особенно теперь.
- Изменилось все, - Нерданель не отвела взгляд и голос ее был печален, но тверд. - Я не последовала за тобой в Форменос, так как была согласна с решением Валар, что угрожающим оружием своим собратьям не место в Тирионе. Сейчас ты глава нолдор, и все твои подданные прибывают в горе, но от тебя ждут разумных поступков и разъяснений как же им дальше жить. (Нерданель вспомнила слова Индис, что та не представляет жизни без Финвэ.) Сейчас от имени Финвэ правит Нолофинвэ, но король - ты и это не должно стать причиной раздора. Я следую за тобой, я принимаю твою волю, если она пойдет на благо нашему народу. Но ко всему прочему я люблю тебя и хотела бы быть с тобой, пока не погаснут звезды. Таков мой ответ, мой король, мой супруг.
- Ты так и не знаешь, что сильней, твоя тяга к разумности или твоя любовь, - подытожил Феанаро горько, по-прежнему глядя ей в глаза. И продолжил слегка насмешливо. - Ты веришь Валар? Так тот самый приговор ещё не снят.
- Я верю Валар. Всем, кроме Моринготто. Который Вала по силе, но не по поступкам.
Феанаро передёрнуло от её слов.
- А я-то думал, ты _со_мной_ едешь в Тирион. Так на чьей же ты стороне!?
- Я на своей стороне, Феанаро. Не на стороне моих родителей, Валар и кого-либо еще. Мое сердце велит следовать твоим путем, рядом с моими детьми. Но я еще не знаю, что это за путь. Так скажи мне, потому что вслепую идти за тобой я не могу. Чего ты хочешь, мой король? Принять корону и править в Тирионе или преследовать убийцу твоего отца в темных землях, не знавших света Древ?
Феанаро посмотрел на ее грустно и недоверчиво. А потом ответил:
- Я иду в Тирион, чтобы собрать воедино мой народ. Но я считаю, что в Тирионе не больше смысла оставаться, чем в разрушенном Форменосе. Той разницы между этой землей и нашей родиной - разницы, о которой говорил отец, уговаривая меня отказаться от идеи посещения Эндорэ - этой разницы нет больше. Валар не в состоянии защитить эту землю и ее обитателей, света здесь больше нет, ничего нет... здесь не за что больше держаться. Да, я собираюсь преследовать Моринготто, и не стоит называть те земли темными — наши предки смогли там жить при свете звёзд, сможем и мы.
- Я должна подумать, - сказала Нерданель, отставив котелок и пошла прочь от света костров, от печальных разговоров вполголоса, от грустного и недоверчивого Феанора, разбитого горем и одинокого как никогда. От своего мужа, от своего любимого, вечно горящего и несгорающего, но сжигающего все вокруг. "Вернись", - шептало ей глупое влюбленное сердце, а голос разума молчал и она так и шла в темноту - такую же как в Эндорэ, где только звезды и бесшумные чудовища, уносящие в своих пастях заблудившихся путников. Быстрые реки с коварными стремнинами и леса, в которых так просто заблудиться навсегда. Аман был домом. Как оказалось - ненадежным и Валар ничего не сделали, что бы защитить эльдар. Поэтому надо было учится защищаться самим. У Феанаро уже было оружие и он уже умел им пользоватся, но он собирался покинуть Тирион. Не пять лет, не на десять — навсегда.
Нерданель заплакала, опять заплакала в этот бесконечный день. Она знала, что если Феанаро покинет Аман - она больше его никогда не увидит. Ни его, ни детей. И письмо голубиной почтой не послать, ни в зрячий Камень не увидеть - Феанаро наверняка возьмет Палантиры с собой.
"Вот и "я на твоей стороне"", - зло подумал Феанаро и от всей души врезал по стоящему на земле котелку. Разбитый кувшин можно склеить, но он никогда не будет прежним - и трещинки заметны, и воду набирать не стоит.
Ах, если бы он был способен думать о ком-либо кроме своего мертвого отца.... Обнял, утешил - она бы пошла за ним куда угодно. Но теперь для Феанаро не существовало ничего важнее его мести и обиды на Валар. Обиды, которая преследовала его со дня смерти матери. Теперь она усугубилось вдвойне его полным сиротством и утратой Камней. Но хотела быть с ним, но опасалась, что и она, и сыновья и все остальные нолдор нужные ему лишь для отмщения.
Нерданель вытерла слезы и пошла обратно к шатру мужа.
Феанаро очень хорошо помнил, как держал в руках бесчувственную руку матери и просил ее проснуться. Наверное, его умение просить кончилось тогда же. Когда все мольбы остаются без ответа, точнее, когда ответ - бесчувственное мертвое молчание, и не важно, что тебя выворачивает наизнанку желание услышать хоть какой-то отклик... тогда ты в какой-то момент понимаешь, что просить не нужно, что или сами придут и сами всё предложат, или... или и не нужно было просить. Тем более, что в твоей душе нет органа, которым просят и умоляют - лишь сплошная кровавая мозоль на его месте.
Нерданель много раз отвечала ему "нет". Она говорила, что не возьмёт в руку оружие - и до сих пор не признала, что он был прав, говоря только странные вещи о "слишком сильных" валар. Она не пошла за ним в Форменос - просто, по-предательски, без объяснений, просто оставила его и всё. Страшные, глупые и бессмысленные слова "ты изменился" ничего не объясняли, а просто перечеркивали прошлое - он-то знал, что он не изменился, он тот же, просто что-то случилось с ней.
И вот теперь... "я подумаю". Феанаро понимал, что это значит. Это значит - я как будто с тобой, милый, до следующего поворота судьбы. А дальше - как получится. Дальше я снова пожму плечами и уйду куда глаза глядят.
Феанаро знал, как выглядит взгляд тех, кто с ним, кто слушает и слышит, когда он говорит. Он помнил, каким был взгляд Нерданель... раньше. И видел, насколько другим он стал теперь.
Может, и не стоило начинать этот разговор. Оставить всё как есть — он ведь подозревал, что разговор может кончиться именно этим. Не хотел, боялся... и подозревал. Но неизвестность хуже, особенно сейчас. Только сейчас ему и не хватало удара в спину. Лучше уж знать. Но как мучительно досадно... он только сейчас понял, что где-то в глубине души надеялся, что все каким-то чудесным образом станет как прежде.
Он не помнил, как оказался на ногах. Ноги сами вынесли короля нолдор к заготовленным для ночевки дровам - в лагере нужно было поить горячим часовых, согревать раненых, которых знобит. Феанаро взял топор и расколол пару деревяшек. Потом ещё и ещё - в щепки, методично и яростно.
Идя через лагерь, Нерданель все еще думала о том, что же будет дальше.
В Тирионе сейчас правит Нолофинвэ и он будет достойным королем после того, как Феанаро покинет Аман. Вот только останутся ли у сына Индис подданные? Феанаро, как никто другой, знал силу слов. Эльдар пойдут за ним из любви к убитому королю, из поклонения его первенцу. Феанаро был самым талантливым, самым красивым и самый самовлюбленным из нолдор. Его слова кружили голову как пряное вино, его доводы казались неотразимыми, даже для Нерданель. Сейчас они вернутся в Тирион, Феанаро обратится к народу и надо начать собирать вещи, припасы и оружие. В Эндорэ оно потребуется, несомненно. Но как быть тем, кто не хочет к нему прикасаться или даже в этом Феанаро удастся всех убедить?
Для переправки в Эндорэ потребуются корабли, если только Валар не предложат какой-либо другой сверхъестественный способ, как это было с телери. Кораблей на всех все же не хватит, придется научится строить новые - на сколько это еще задержит Феанаро и как он воспримет эту задержку? Только бы не уговорил народ идти через Вздыбленные Льды, только что бы нагнать Моринготто.
Феанаро разрубил еще пару чурок, выдохнул и отправился спать.
Мудрость состоит в том, чтобы отличить то, что изменить можно, от того, что изменить нельзя. Он понимал, как можно изменить мнение друга, прислушивающегося к твоим словам. Как можно изменить поведение врага — тоже понятно, не зря же нолдор ковали оружие. А что делать с теми, кто не друг и не враг, кто как будто с тобой и в то же время - не с тобой, Феанаро не знал. Единственным верным решением было - оставить их в покое и сосредоточиться на том, что изменить можно. С этими мыслями он уснул, обеими руками обхватив запасной плащ, свернутый под головой вместо подушки.
Нерданель ни чуть не удивилась, когда увидела топор, воткнутый в бревно возле шатра. Значит это Феанаро рубил сейчас дрова и она знала даже именно отчего ему так приспичило помахать топором, хотя этим мог заняться кто-то другой. Феанаро, к счастью, уже спал. Нерданель хотела поправить плащ под его щекой, побоялась разбудить. Даже во сне Феанаро выглядел каким-то обиженным, он был очень похож на того мальчика, что решил наняться в ученики к ее отцу. Но с тех пор он вырос и теперь он король. Значит ли это то, что теперь она королева? Нерданель взяла приготовленные к штопке рубашки, захватила нитки с иголкой и опять присела на выходе из шатра. Руки выполняли привычную работу, а голова была занята нелегкими мыслями.
Нерданель никогда не примеряла к себе роль королевы нолдор. Финвэ должен был быть всегда, и если бы передал трон сыну, то только по собственному желанию. Впрочем, он и так передал... Значит завтра придется встать рядом с мужем и ни у кого не должно появится даже тени сомнения в том, что жена Феанаро сейчас не поддерживает мужа и не доверяет ему.
Последний разговор: в Тирионе, после клятвыПоследний разговор (его уже вывешивала Ivry, но под замком)
Сутолока в городе словно приглушалась тьмой. Факелы, круги неровного света, голоса, шаги... Собравшиеся на площади расходились - роптать и собираться, роптать и прощаться, роптать и ждать исхода.
- Мама! - это был довольно тихий переулок, и Карнистир увлек мать за руку, чтобы поговорить. Уж эти час или два у них точно были..
Нерданель резко обернулась, когда сын окликнул ее. Ее необычайная бледность была хорошо видна даже в неверном свете факелов. Темные глаза распахнулись на пол-лица, она смотрела, словно не узнавая собственного ребенка.
- Матушка, - повторил Морифинвэ. - С тобой всё хорошо? Идём ты присядешь.
Нерданель провела свободной рукой по холодному лбу.
- А с тобой разве хорошо? - Хрипло спросила она.
- Со мной? - Карнистир остановился. - А это важно?
Нерданель проводила взглядом несколько торопившихся мимо нолдор. Она почему-то не узнавала их, словно Тириона вместе со светом покинули населявшие его прежде эльфы и вместо них пришли другие. Никто не смотрел на Нерданель, кроме ее сына. Но и он превратился в незнакомца.
- Морьо, мне это важно.
- Со мной БУДЕТ хорошо, - с нажимом сказал Карнистир. - Отчего ты смотришь на меня так, будто я не я.
Нерданель знала, что перед ней ее Карнистиро. И в тоже время, он стал чужим. И не долгая разлука была тому виной, не естественное отдаление взрослого женатого сына от матери, было что-то еще. Слова, произнесенные на площади некоторое время назад изменили ее сына так, как не могло изменить никакое страдание или счастье. Клятва, которую породил Феанаро, Клятва, обращенная к Валар и всем ко всем разумным и не очень - вот что забирало у Нерданели ее сына. Дочь Махтана поняла, что с этой ночи Тирион станет не только Городом-Без-Света, но и Градом-Без-Нолдор. Это будет город оставленных жен и осиротевших детей. Тех, кто не может или не захотел взять в руки меч. Как сама Нерданель.
- Морифинвэ, - первый раз в жизни назвала сына отцовским именем его мать, - меня страшит то, что произошло на площади.
- А меня страшит всё, что произошло раньше. Сядь, матушка, у тебя горят глаза...и щёки.
Его голос дрогнул, как будто к горлу подкатил ком. Вдруг показалось, что слова уходят в пустоту - и их не слышит...никто.
- Твой отец сделал ужасную вещь и не смерть Финвэ тому виной. Но расплачиваться будете и вы с ним. -Сказала Нерданель. Она и в самом деле почти не услышала того, что сказал ей Карнистир.
- Аммэ, ты вообще меня слышишь? - почти крикнул Карнистир. - Ты видишь меня?
- Да, но это не надолго. Ты же уходишь... с ним. Все вы и даже младшие.
- Аммэ, - Морифинвэ сжал рукоять меча так, что побелели костяшки пальцев - отчего-то меч казался единственным реальным предметом в окружающей мути, спасительно реальным. - Тебе нельзя оставаться здесь.
- А тебе нельзя туда. Там Моргот, а с ним это кошмарное существо, загубившие наши Древа, но ты же отправишься за отцом? Я останусь здесь, так что каждый останется при своем.
- Мне нужно туда, мама. Нельзя оставить это - вот так, - он остановился, на мгновение прикусив губу. - Аммэ, я не понимаю - ты же вернулась к нам. Я видел. А теперь хочешь остаться одна во тьме, в этом городе, где нет ничего, кроме прошлого. Стало быть, не зря я не мог поверить?
- Я вернулась, потому что я люблю вас. Но я не могу пойти с твоим отцом, потому что я не разделяю его убеждений. Ради отомщения за смерть короля, не стоит разрушать его город. И Сильмарили,не стоят той страшной цены, которую за них готов заплатить Феаноро и которую он требут, что заплатили его собственные дети и все те, кто последуют за ним.
Нерданель хотела добавить, что Валар, наверняка, тоже соберут войско и выступят против Моргота, только это может занять время. Но не добавила.
- И оттого ты так страшно со мной говоришь, что не веришь в нас? - прищурился Карнистир. - Разрушать город ради мести? Оглянись, он давно лишь тень самого себя!
- Я остаюсь здесь, потому что не могу измениться так, как это нужно Феанаро. Меня уже не перековать заново, а вот вы... Сын, не позволяй Клятве заменить тебе разум и совесть. Помни, что Финвэ всегда был благороден и милосерден , в любой ситуации, даже в ущерб себе.
Карнистир хотел обнять мать, хотел встряхнуть её, как в детстве иногда ласково встряхивала она его - но не смог. Остановился, глядя на мать непонимающим взглядом.
- Там, - он махнул рукой на север, - лежит тело деда. Его память вопиёт к мести. Моя совесть и мое сердце согласны между собой.
...Когда на площади собирается почти весь город, после пламенной речи не так-то просто уйти с неё, пока на месте сбора ещё остаются эльдар - кто-то хочет высказать согласие, кто-то - что-то спросить, кто-то - поспорить. Площадь - это пока не поход, это скорее очень-очень большой зал совета, потому просто идти куда-то с озабоченным видом, только лишь кивая желающим подойти и спеша дальше - неправильно, да и невозможно. Приходится... даже не приходится, а необходимо останавливаться и говорить с горожанами. Время уходит, а успеть за эти три дня нужно ещё много - не просто собраться самим, но и помочь остальным, и сформировать какое-то подобие боевого порядка из тех, кто доселе никогда не выступал из города одновремнно, а просто жил в нём. И успеть это всё невозможно в одиночку, помощь каждого из сыновей необходима.
Феанаро видел, что Морьо исчез в одном из переулков, но нагнать его смог далеко не сразу - только после пары разговоров.
- Морифинвэ! - окликнул он, и, подходя ближе, заметил супругу и странные выражения лиц обоих собеседников. - Нерданель! Что случилось?
Карнистир обернулся к отцу. Он был таким же растерянным, даже ещё более, чем показалось Феанаро сперва.
- Мы прощаемся, - ровным голосом ответила Нерданель, ожидая подспудно взрыв эмоций со стороны мужа.
Феанаро подошёл ближе, становясь напротив жены, рядом с сыном и, повинуясь внезапному порыву, обнял Морифинвэ одной рукой за плечо.
- Я знал, - тихо сказал он, глядя на Нерданель так, словно она враг, - чувствовал, что ты вернулась не по-настоящему. Я знал, но зачем же ты играла с ними? Они-то поверили...
Нерданель на мгновение прикрыла глаза, словно Феанаро ударил ее. Ей было больно, так больно, что она с трудом могла вдыхать воздух. Ей явно послышолось непроизнесенное "гадина", обращенное к ней. Вот так - не "любимая", не "жена моя", не "дочь Махтана". Но Нерданель собралась с силами и все так же ровно ответила:
- Это ты в своершенстве играешь словами и судьбами тех, кто тебя доверяет... и любит тебя. Оставь хотя бы младших детей наших, близнецов, в Тирионе.
- Ты попрекаешь меня любовью... не оттого ли, что разлюбила сама? - Феанаро по-прежнему говорил негромко, его голос был презрителен и холоден, как лёд. - Наши сыновья - взрослые нэри, если ты вдруг не заметила. Они сами в состоянии решить, что им делать и с кем быть. Они уже приняли решение. Будь ты настоящей женой - пошла бы с нами. Оставшись, ты оставляешь нас всех.
Морифинвэ застыл, словно окаменел, его лицо исказилось в мучительной попытке понять, как же быть теперь. Объятия отца, глаза матери - всё казалось ненастоящим страшным сном. Но тряхнуть головой, чтобы проснуться наконец - было нельзя. Его и родителей как будто разделяла прозрачная, но нерушимая стена, которую было не сокрушить ни мечом, ни руками, ни весом всего тела. И родителей разделяла такая же - неумолимая, заключавшая каждого в своё собственное неестественное одиночество.
Морифинвэ покраснел, его щёки горели, глаза блестели - но, конечно, плакать ему не хотелось. ИЛи хотелось - но не моглось. Он не делал попыток ни уйти, ни рвануться к матери, ни ответить на порыв отца. Только сжимал рукоять меча, который так кстати нашёлся у пояса. Так что только костяшки побелели.
Он не знал - впервые не знал и не понимал, что делать. Ничего не было правильным. Ни один шаг, ни один вздох. И это было настолько физически больно, что Карнистир действительно ощутил, как трудно ему дышать. До того, что поплыло в глазах.
- Ну и события! Могли ли мы подумать... - бормотал Махтан, освещая себе путь факелом. Всей пламенной речи Феанаро он не слышал, потому что по пути на площадь его задержали кое-какие дела, но то, что услышал, его явно глубоко поразило. Настолько, что он едва не прошел мимо дочери, зятя и их сына. Однако все же не прошел.
- Нерданель? Феанаро. И Карнистир. Уж и не знаю, как приветствовать... - тут он заметил и напряжение, воцарившее между ними троими, и неловко умолк.
Лицо Нерданель так же пунцово покраснело, но этого не было особенно заметно в темноте. Карие глаза полыхнули гневом.
- Я не желаю следовать за тем, кто любит только себя, даже в своих детях видит только свое отражение. Многие беды я вижу я на твоем пути Феанаро, многих ты потеряешь, еще не достигнув Эндорэ.
- Свои зловещие слова оставь Валар, они будут рады им. Мне же не интересно слушать твои обвинения и угрозы. Если я захочу что-либо ответить Валар - отвечу им самим, а не их подхалимам и подпевалам. Пошли, Морьо, разговаривать здесь бессмысленно. - Феанаро развернул сына за плечи, словно пьяного, и повёл его прочь.
Нерданель несколько мгновений смотрела им вслед, сжав глаза в узкие щелочки. Потом повернулась к отцу.
- Пойдем домой, atar. Для нас все кончилось, а для них только начинается.
Слез не было вообще. Сердце глухо билось в груди как колокол Ванимар, в который ударила молния, оплавившая бронзу и навсегда изменившая чистоту звука.
Морифинвэ сперва пошатнулся и едва не упал, как будто действительно был пьян - и только через несколько шагов выпрямился. Ни на отца, ни на мать он не смотрел. Только через некоторое время хрипло сказал.
- Отец, остановись.
Феанаро остановился, пристально глядя на сына так, словно пытался определить, что мешает ему идти.
- Это больно, я знаю, - сказал отец хрипло. - И никогда невозможно ответить, почему так, почему со мной... Но если оглядываться, только больней.
Карнистир отстранился от отца, ухватился за ближайшую стену и, согнувшись, несколько минут переводил дыхание, как будто долго бежал и совсем выбился из сил. После этого он выпрямился и посмотрел отцу в глаза.
- Я понял, - сказал он, уже четко и спокойно. - Я не собирался оглядываться. Мне просто трудно было дышать. Идём.
Его глаза больше не блестели, выдавало волнение только покрасневшее лицо - но видно было, что Морифинвэ взял себя в руки. Уже окончательно и надолго.
Феанаро молча мрачно ждал, пока сын придёт в себя. Когда тот отдышался и сообщил об этом, просто кивнул:
- Идём.
в ролях:
Феанаро - ваш покорный слуга
Нерданель - Ivry
Морифинвэ - riweth
Махтан - Ziablick
@темы: Махтан, Нерданель, Феанаро, Тирион, Непокой нолдор, вывешиваю наигранное, Исход нолдор, Морифинвэ Карнистир
-
-
18.03.2024 в 19:39-
-
20.03.2024 в 05:39attention
mmfporn.com/tags/hot-curvy-milf/
@456FgDDY8