Как Берен светлый Аман променял

[tyelpelaure]

Бессмысленный и беспощадный стёб на тему Лейтиан и известной нецензурной песни. Не могу не поделиться.

Один куплет вечно вызывает нездоровый ажиотаж - то план-схему преобразования короны Моргота рисуют, то пишут вот... такое )

Серьёзно настроенным личностям читать не рекомендуется - всё очень альтернативно.
Не любителям обсценной лексики читать просто нельзя - как и в песенке, её много.

Взято отсюда, автор taiellor

Эльфийский марш Берена

Эльфийский марш Берена

Эмельдир нервничала. Целый день тренировала подружек стрелять из лука по соломенным мишеням и не заметила, как пролетело время, и настал вечер. Надо было приготовить ужин к возвращению мужа, а тут еще некстати сын капризничал, маявшись животом – не доглядела, как наелся зеленых слив.

Ребенок висел на руках, ныл, кряхтел и не давал себя переложить в кровать. Эмельдир ходила из угла в угол по комнате, не зажигая свет, и тихонько баюкала его, пока совсем не стемнело.

Барахир с шумом ввалился в дом, разбудив почти уснувшего пацаненка.

- Ну вот! Я его еле укачала, нельзя было тише?

- Ой, ладно, я не буду мешать, пойду пока поем, - ретировался храбрый вояка Дортониона.

- А есть нечего! – с вызовом откликнулась жена, - посидишь с ним, я приготовлю.

- Я не умею обращаться с детьми. Я воин, а не нянька!

- Это же твой сын! Спой ему песенку. Ты же знаешь, мне медведь на ухо наступил, как и всем в славном роду Беора.

- Какую?

- Что ты песен совсем не знаешь, а еще с эльфами якшаешься!

Барахир почесал в затылке. Петь он не умел, ведь он тоже был из рода Беора. Вот Финрод – другое дело… но остроухий пел на своем языке длинные нудные песни, видимо про любовь. А когда однажды Аэгнор, перебрав вина, напел какой-то бодренький марш, Финрод долго отказывался перевести.

Но мелодия была столь заразительна, что под бокал вина человек уговорил его спеть по-человечески.

Воин вздохнул:

- Ладно, давай, только поскорее, я голодный.

Эмельдир долго гремела горшками и сковородками и не слышала, что происходило в комнате. Когда она наконец поставила мясо на огонь и вернулась проведать своих мужчин, взору ее предстала мирнейшая картина: Берен расслабленно дремал на руках отца, засунув пальчик в рот, и посапывал, а Барахир тихонечко мурлыкал, склонившись над ребенком:



Я светлый Аман променял

На клятву папеньки родного,

Я б камни эти в рот ебал,

Когда б не данное мной слово.



Владыка Намо проклял нас

И предрекал судьбину злую,

Но Моргот съебся, пидорас,

И мы догнать его пиздуем.



Приплыли в Лосгар - все, пиздец,

Послать бы корабли обратно,

Но ебу дался наш отец

И попалил их безвозвратно.



Как Моргот нас ни атакуй,

Не иссякают нолдор силы,

В его короне будет хуй,

А не отцовы сильмариллы.



Мы все за мир, долой войну,

И в том стремленье наше твердо,

Вот отхуячим злую Тьму

И заживем, как должно нолдор.*



- Это что еще такое? Ты чему ребенка учишь? – шепотом заорала женщина.

- А что? Ты хотела, чтобы он уснул – пожалуйста.

- Какие слова он от тебя слышит, он же маленький! - Эмельдир была культурной девочкой из знатного рода.

- Он все равно их узнает, а песенка хорошая, вон как ему понравилось, - кивнул он на улыбающегося и пускающего во сне слюни сына.



***

- Барахир, ты невыносим! Я с тобой разведусь! И выгоню из дома! Будешь жить в лесу! – кричала она, а, успокоившись, уговаривала не петь больше таких песен ребенку. Барахир обещал, обещал, но когда сын болел, не мог заснуть и успокоиться, прибегал к старому проверенному средству.

Впрочем, надо отдать ему должное, обычно он не матюкался. Ему некогда было постигать это эльфийское искусство, значения многих слов оставались ему непонятны. Берен вырос под бдительным присмотром нежно-любящей мамочки относительно воспитанным мальчиком, эстетом и ценителем женской красоты.



***

- Я собираю уцелевших женщин и детей, всем, кто может держать в руках оружие – дам его и поведу людей через горы на юг. Мы попробуем добраться до Бретиля. Ты слышишь? Я забираю Берена с собой, он поможет мне.

Эмельдир говорила спокойно и уверенно. Годы Осады научили ее не бояться, а действовать. Впрочем, она всегда была спокойна, казалось, ее ничего не трогало. За двенадцать прошедших лет она научилась неплохо владеть мечом и луком, и все свободное время посвящала тренировке других женщин и подростков. Только сын мог вызвать у нее какие-то чувства, и сейчас она не думала, что Барахир будет ломать ее планы.

- Нет, Берен останется со мной в Дортонионе. Он уже взрослый, он воин и вассал Финрода.

- Финрод… - пробурчала она… - все беды от этих остроухих – «не иссякают нолдор силы…».



***

Берен не мог ошибиться – это было эльфийское пение, а значит, он достиг границы зачарованного королевства и был в безопасности. Он был счастлив и готов расцеловать кого угодно, вот хотя бы эту эльфийку…. Но…. Немножечко увлекся. Нда. Бывает. Придется теперь жениться. Впрочем, дева, кажется, была не против. Ну и что, что уши острые, зато как поет!



***

Тингол был ошарашен. Убит и раздавлен. Ни один синда не пытался уверенно ухаживать за его дочерью. То ли стеснялись высокого положения, то ли майарская кровь, текущая в жилах девицы, отпугивала всех потенциальных биологических претендентов на роль королевских внуков, но факт оставался фактом – Лютиень засиделась в девках - даже по эльфийским меркам, и Элу не на шутку беспокоился. Но человек?! Нет!



Человек был наглым и уверенным в себе, может потому, что недавно пережил смерть отца, может просто потому, что привык ничего не бояться. Самое главное - ему обещали – не убивать, а добиться своей женщины он как-нибудь сумеет. Или, в конце концов, Люти родит, никуда стариканы не денутся, перебесятся и смирятся….

Он вертел на пальце отцовское эльфийское кольцо, вспоминая мирные деньки, когда он был маленький, а отец пел ему колыбельную:



…Приплыли в Лосгар - все, пиздец,

Послать бы корабли обратно,

Но ебу дался наш отец

И попалил их безвозвратно….



- Берен! Берен или как там тебя? Ты меня слышишь? Ты понимаешь синдарин? – надрывался Тингол, - я не отдам тебе свою дочь ни за какие сокровища мира, даже за сильмариллы!

Тингол был бессмертным, Тингол был полон сил и вопить мог долго. Засыпая на ходу и пропуская половину слов мимо ушей, Берен пытался собраться с мыслями: как связана Лютиень с сильмариллами, про которые он почти ничего не помнил из рассказов Финрода, потому что это была очень больная тема, зато он хорошо помнил слова песенки, которая навязчивым мотивом вертелась у него в голове…

- Да я что хочешь достану, папаша! Чего надо-то? Чай родня теперь! – перебил он перворожденного.

- Пошел на хуй!!!! – заорал Тингол, выпучив глаза и хватаясь за сердце.



***

Ночь на окраине конопляного поля выдалась спокойной и безмятежной. Не хватало теплой жены под боком, но у Лютиень начался токсикоз, и она предпочла удалиться в лазарет.

Берен потянулся, разгоняя остатки сна и сел.

- Так, - сказал он вслух, - что мы имеем? Лютиень – сокровища – сильмарилл. Где сильмарилл? У Моргота в короне. Нет, там нет сильмарилла, там хуй, я это точно знаю, не мог же Аэгнор меня обмануть.

Ну, все правильно! Папаша ведь именно туда меня и послал! Что ж, раз ему так хочется, заради спокойствия достану я ему этот хуй, чем бы он ни являлся. Только надо Финрода спросить, как туда добраться, до Моргота, они вроде старые знакомцы, вот и повидаются. Точно, пусть проводит, а то засиделся в своих каменных пещерах, на свежий воздух пора.



***

- Финрод, ты обещал! Вот кольцо твое… Как ты можешь? Мы торчим тут уже несколько дней, я к жене хочу!

- Берен, миленький, давай ты как-нибудь сам дальше, хочешь Саурон тебе мышку даст в провожатые? А я отыграться хочу, а то может еще подфартит, и Тол-Сирион отыграю, это же мой замок, кто же знал, что на мизере так засыплюсь…

Финрод умоляюще смотрел на человека, в нем не осталось ничего королевского, он уже несколько ночей подряд пил и играл. Глаза красные, блондинистая шевелюра превратилась в половую тряпку, на рубашке потеки красного вина, можно подумать, что его держали в подвале и пытали.

- Угу. А ребятам-то что передать? Волки что ли тебя загрызли? – фантазии у Берена не хватало, но надо было что-то придумать, Ородрет же будет плакать.

- Ах, - замахал на него Финрод, - придумай что–нибудь сам…



***

Ангбанд встретил Берена неприветливо. И правду сказать, вел Берен себя невежливо. Дергал каждого орка и спрашивал, как найти Моргота. Но никто не подозревал, что человек пришел с юга, Тол-Сирион был надежным барьером. Кто же знал, что Повелитель Воинов заиграется с Королем Нарготронда и постарается поскорее отделаться от человека с его мелкими проблемами.

Жители крепости приняли его за дикого необразованного северянина. Таких приходило немало.

На ресепшене его задержала молоденькая орчиха:

- Вам по какому вопросу? Как доложить?

- Я это… Берен. Пришел к Морготу за хуем.

-Что-то? - раскосые глазки девочки нехорошо округлились. – Чего вам надо?

- Я жениться хочу! На Лютиень!

«До чего дошли людские легенды… Неужели эти северяне и правда думают, что Мелькор настолько всесилен. Ну да понятно, раз жениться хочет, а хуя нет, то это проблема, но вряд ли ему тут даже Мелькор поможет, впрочем, пусть поржет, а то какой-то грустный и сонный последнее время».

- Хорошо, так и запишем: Берен и Лютиень, подождите в приемной.



***

- Здравствуй, Моргот! – с порога рявкнул Берен. Он прилично устал, переобщавшись с кучей народа, ему хотелось к жене.

- Здравствуй, Берен! А где Лютиень? – пропустив мимо ушей «Моргота», ответил хозяин.

-Лютиень дома, она неважно себя чувствует. А я к тебе по делу.

Мелькор расстроился. Опять эта соплячка на ресепшене все перепутала, а он уже настроился послушать песен и приказал доставить закуски, вина и три бокала.

- Ах, как жалко! А я так хотел послушать ее, она так поет! – огорчился Мелькор и сделал большой глоток вина.

- Да ерунда, я тебе сам спою! Я знаю эльфийскую песню! – гаркнул Берен. И запел. Ту единственную эльфийскую песню, которую он помнил от отца, и которая была ему путеводной звездой по дороге сюда.

Мелькор не мог этого выдержать. Он помнил, очень хорошо помнил как орал это Майдрос, болтаясь на скале, и как пришлось его освободить, чтобы сберечь уши и рассудок. А сейчас это пел человек, да еще не попадая в ноты!

Тёмный Вала потерял сознание и сполз с кресла, выронив кубок и облившись коллекционным вином.

«А что я такого сделал?»- испуганно подумал Берен, хлеща Моргота по морде, пока тот не очнулся.

- Эй, приятель, хватит тут валяться, я к тебе по делу. Короче, мне нужен хуй из твоей короны. В обмен могу предложить колечко. Красивое. Эльфийское, Финрода подарок, вот глянь, может понравится?



***

Мелькор очухался не сразу. Он приказал принести еще вина, долго выслушивал длинную путаную историю Берена и понимал, что серьезно влип. Так его еще никто не подставлял. История грозила стать горячим материалом для менестрелей и прочих обалдуев, и обрасти неправдоподобными подробностями.

Он долго пытался достучаться до Саурона по осанве, хотя оторвать его от игры оказалось непросто.

Надо было что-то срочно придумать, чтобы выползти из этой истории без некрасивых последствий. При одной мысли о том, как феаноринги будут ржать над тем, как он грохнулся в обморок от маглоровской песенки в исполнении человека, ему становилось дурно. Им никакие сильмариллы будут не нужны от такого счастья.

И еще он понял, что надо срочно приучать людей матюкаться, дабы избежать подобных казусов.

- Вот что Берен. Хуя в короне у меня нет. Это была шутка старых приятелей, а тебя неверно информировали. В моей короне сильмариллы. Я дам тебе один. Да, в обмен на колечко. Отнесешь его Тинголу, уверяю тебя, ему понравится. Для правдоподобности можешь сказать, что за тобой гнался Кархарот, с него не убудет.

Но песенку эту ты больше петь не будешь, ладно?

И.. будем считать, что усыпила меня твоя жена, по бумагам вы оба тут числились. Всё, скатертью дорога, Тинголу привет, тещу от меня чмокни, жену береги, может она тебя петь и научит. Бывай.

А мне некогда, надо еще Саурона от игры отучать.



* Музыка: народная, слова: В. Гаврилов, поёт: Потаня